Дмитрий Мазуров - Нукенин[СИ]
На лице Ибики и мускул не дрогнул. Мои глаза опустились — мне с ним не тягаться.
Оказалось, что мой торс изрезан медленно кровоточащими резаными ранами. Были ли они от кунаев, или от операции на ребрах, я не знал, хотя, правду говоря, мне было наплевать. Лишь бы не подхватить заражение крови.
— У тебя есть шанс избежать неприятностей, Удзумаки, — проговорил Ибики и я снова поднял глаза, хотя в этом не было смысла — ни его поза, ни лицо не изменились ни на йоту. — Забавно. Ты снова там, откуда сбежал… Кстати, кто тебе помог?
— Никто, — недовольно ответил я.
— Неправильный ответ, еще попытка, — спокойно и без интонаций сказал Ибики.
— Я просто ушел, когда все отвлеклись на нападение Орочимару.
— Хм, тогда откуда же ты узнал, что это был Орочимару?
— Я же долго был в обществе Ивы и…
— Странно… А учитывая, что у тебя в теле довольно много интересных вещей… Кто проводил над тобой генетические эксперименты?
— Никто, — меня медленно начала захватывать паника.
Ибики сдвинулся с места, обходя меня.
— …возможно, Орочимару? Вряд ли, слишком уж хороши модификации для такого дела, как шпионаж за сьогуном. Он не мог не понять, что тебя схватят. Так кто же? Кто тебя таким сделал?
— Бег, — ляпнул я.
Холодный смех разлился по помещению. Ибики был уже за моей спиной, но я уверен, что и сейчас его лицо осталось неизменным. Смех был лишь частью допроса, а никак не выражением чувств.
— Интересно, — он вышел из-за моей спины и мой взгляд неотрывно последовал за ним. — Быть может это геном? Проявившийся геном Намикадзе? Никто ведь не знает всего о Намикадзе.
— Я тебе блять говорю, — прервал я его. — Я бегал много.
— Я знаю что ты бегал много, — ответил Ибики. — Слишком много бегал. Наконец-то добегался.
— Я-то думал у тебя есть мозги, — последние мои слова, что глушат уже переполняющую меня злость, вытесняющую страх.
— Забавно, что ты об этом вспомнил, — он насмешливо постучал себя по виску, снова умудряясь выразить насмешку не меняя тона и выражения лица.
Я взорвался, осыпая его потоком матерных выражений.
— Сними с меня эти ремни, маленькая трусливая школьница!
Я, видимо, не был оригинальным, так как все мои потуги разбились, как о каменную стену.
— Нееет, я предпочитаю просто стоять перед аудиторией. Драться будешь с кем-то другим. Если выживешь. Приступайте.
Я едва успел увидеть, как за шиноби закрылась стальная дверь с маленьким узким окошком, как ложе уже было параллельно земле и надо мной вспыхнула лампа, а за ней склонились лица докторов. Рот мне закрыли каким-то грязным куском ткани, затянутой на затылке куском длинной и тонкой, мешавшей мне вытолкнуть ее.
Блеснули скальпели и мое сердце забилось в два раза быстрее, а за этим в три, когда первый коснулся кожи в районе плеча. На следующие несколько часов я утонул в такой боли, что какие-то мелкие кусочки гордости исчезли. И я и не пытался держать все в себе. Из-под закрытых век непрерывно лились слезы, а из-под кляпа слышались мои приглушенные стоны и крики…
* * *— При волнении показатели ударного объема выросли в два с половиной раза, а количество ударов в шесть…
Слова долетали до моей головы, но не вызывали в ней никаких ассоциаций и эмоций. Я лежал и даже не видел, а чувствовал как тело регенерирует. Они взяли пробы всех тканей. Меня, можно сказать, потрошили прямо на столе. Длинный порез от груди до паха уже почти затянулся и только по нему я бы смог сказать, сколько времени прошло.
Если бы мне было до этого дело.
Я был в трансе, боль стала катализатором для него не хуже бега. Я мог бы выйти из него, но никогда бы этого не сделал, просто потому, что боль свела бы меня с ума.
— …при такой активности он умрет после пары опытов. Поставь ему капельницу.
Когда в руку вошла игла, максимум реакции был в ленивом движении пальцами.
— А ты не переборщил?
На секунду мне приподняли веко и в глаз ударил свет.
— Реакции никакой. Но он дышит, — голос снова был удивленным.
— Опыты не дают результатов. Нужен шиноби с психическими техниками, пусть он проверит его мозг.
Через несколько часов, что пролетели как секунды, на голову мне легла рука.
— Мозг ушел в полную защиту, он не принимает никаких сигналов от тела и замкнулся в ЦНС. Вы гребаные психи, еще немного и он станет овощем, — в голосе слышалась злость.
— Та всем наплевать на его состояние, они хотят генетических анализов.
— Мозг без следов вмешательства, разве что очень хорошо организован. И кстати, он нас слышит, но не обрабатывает информацию. Дайте ему еще пару суток, прежде чем продолжать.
Рука оторвалась от черепа. Казалось, будто мозг хорошенько помяли в ступе…
Едва ли я пришел в сознание, как в голову вгрызлись все воспоминания о трансе, от которых я застонал. Не имея возможности рефлекторно обхватить голову, я, казалось, терял связь с миром, но выдержал и поднял взгляд.
— Какая живучая тварь, — удивление в голосе граничило с восхищением.
— Воды, — мой голос, впервые с самого рождения принял молящий тон.
В следующую секунду меня окатил поток холодной воды, которая в этом помещении со спертым воздухом показалась просто ледяной. Я зашипел в зубы, а через секунду уже ловил языком поток, что стекал по волосам на лицо. Не особо приятно пить смесь собственной ссохшейся крови, пота и воды, которая, казалось, была набрана прямо из почти высохшего колодца, по совместительству служащего туалетом.
Я больше не сказал ни слова. Толку не было, как и сил.
А через… какой-то промежуток времени, все повторилось. Не знаю, чего они хотели. Быть может им просто понравилось. Правда, на этот раз на голове у меня лежала та знакомая морщинистая рука…
Кровь стекала с заново сделанной раны на животе прямо на стол. Каждый вдох отдавался болью в груди. Но даже в этом было что-то положительное — мне не вскрыли голову.
Пока что.
— Когда он рискует от боли сойти с ума, мозг перестает принимать сигналы тела и впадает в транс.
— Регенерация не снизилась?
— Снижается, отсутствие питания плохо сказывается на ней. Уже упала где-то в два раза — до сих пор не затянулась рана, которая уже должна была.
— Зашей…
Холодная вода окатила меня снова и пробрала до костей. Я внезапно оказался на стуле с руками, закрытыми в наручники на спиной, а ноги были стянуты вместе и при этом по отдельности крепились цепями к ножкам стула, которые были толстенными и казались монолитными с полом.
Тело мне, по видимому, вымыли, потому что крови не осталось даже в волосах. Раны затянулись полностью, что только заставляло ужасаться сколько времени я провел на операционном столе. Штаны уже стали серыми шортами, но были чистыми.
Открылась дверь предо мной и мое мокрое тело обдуло воздухом, который и без движения был холодным. Я застучал зубами.
В комнату зашли две человека. Один уже знакомый мне Ибики, а второй… девушка-блондинка лет двадцати пяти, с настолько пышными формами, что ее красота уже превращалась в уродство.
— О, боги, Ибики, что ты с ним сделал? Он еще ребенок!
— Он нукенин. По сравнению с тем, что он сделал с тем АНБУ, мы с ним обошлись как с королем.
Какое-то время она сомнительно на него глядела.
— Хорошо, а теперь можешь нас оставить.
Дверь закрылась и девушка покосилась на меня.
— Наруто, — я и не заметил, как оказался в объятьях.
— Ты кто такая? — недовольно прошипел я, и сам удивляясь слабости своего голоса.
— Я наследница Хокаге, как и ты.
— Дочка Намикадзе?
— Внучка Хаширамы.
— Хорошо сохранилась, — не знаю откуда у меня такая язвительность. Видимо сейчас я знаю, к чему все придет. Мне нечего терять. В следующую секунду у меня из глаз брызнули слезы и я зашептал, — меня же казнят, да?
— Да, — ее голос был не сильно беспокойным, но я слышал легкое сожаление.
Я тихо продолжил плакать, врываясь носом в ее плечо. Видимо, ее никто не предупредил, как я убил одного из защитников, иначе она бы не подошла так близко. Я бы смог достать до ее горла, даже не глядя на надежно закрепленную голову.
— Я… — ее голос дрогнул и она внезапно уже была около двери и подавив сожаление в голосе, громко выкрикнула, — я закончила!
Дверь открылась и зашел Ибики, одновременно выпуская девушку из комнаты.
— Теперь ты согласна? — послышался довольно хорошо известный мне голос из-за еще не закрывшейся двери.
Ответ был заглушен герметичным закрытием двери.
— Наболтался? — подошел Ибики поближе.
Я лишь поднял подбородок, не мешая профессионалу лишить меня сознания.
Последующее время я провел на том же столе, глядя в потолок, не имея возможности закрыть глаза. Мои руки уже были полностью укрыты точками от шприцов, не говоря уже о том, что всегда в какой-то из рук торчала игла капельницы.
